Монолог жительницы Чечни, которая заявила в полицию о попытке изнасилования на работе, пережила ночные допросы, чуть не стала обвиняемой по статье о ложном доносе и подверглась осуждению со стороны близких.
В распоряжении редакции есть копии материалов проверки. Имена всех участников событий изменены по просьбе героини.
«СПОРИМ, НА ТЕБЕ СЕЙЧАС СТРИНГИ»
— Я вышла замуж в 17 лет. Сейчас мне 37, я разведена. У меня четверо детей, которые живут со мной и со своим отцом, – остаются после школы там, где им удобнее, а старшая дочь уже замужем и живет отдельно. В прошлом году я устроилась диспетчером в пожарную часть Урус-Мартана. Из женщин там работали я и повар в столовой. Особенно с мужчинами контактировать не приходилось, я работала в кабинете начальника, но чаще была там одна, он почти не появлялся. Изредка туда заходили двое парней, что-то на компьютере распечатывали. «Привет-привет», «до свидания-до свидания».
Не считая выходных, я проработала в пожарной части всего пять дней. 26 июня я сидела за компьютером, когда мой начальник ни с того ни с сего сказал: «Спорим, что на тебе сейчас стринги». Я спросила, что это вообще за разговор. Он сказал: «Ставлю свои 50 тысяч рублей, что стринги сейчас на тебе». Я начала ему объяснять, что если мне нужны деньги, то я пойду их и заработаю, я именно за этим сюда и пришла. А если мне нужно быть проституткой чьей-то или подстилкой, то я могу и дома этим заниматься, не ходя на работу. На это он назвал меня «умной, образованной дурой».
Через два-три часа все уже постепенно расходились с работы, почти никого не осталось. Я собрала все свои вещи, когда начальник вернулся. Он спросил, зачем мне сумки, я ответила, что увольняюсь. Он усмехнулся: «Давай-давай, тебя тут никто не держит. Только закрой в кабинете окно, которое ты оставила открытым». Только я отвернулась, чтобы закрыть окно, как он захлопнул дверь в коридоре, а потом закрыл дверь в наш кабинет и встал напротив меня. Взял меня за плечи, прижал к стене и стал лезть целоваться.
Он держал меня за лицо, за челюсть. Я отталкивала его влево, мне было больно – у меня был нездоровый зуб, запломбированный. Он так крепко схватил, что зуб сломался. У меня появилась резкая боль во рту, я немного ослабела, и он меня толкнул на диванчик. Я села. Он сел на меня сверху, на колени, как ребенок, и стал приставать и целовать. Я просила его отпустить меня. Следователи потом спрашивали, сколько это продолжалось. А я не знаю, я что, засекала это время? Может, пять минут, может, вообще минуту. Главное, что для меня это вечность была.
В какой-то момент он мне говорит: «Давай сделаем это обоюдно, я ведь в любом случае это сделаю». Встал с меня и стал расстегивать ремень. Не помню, что случилось дальше: то ли я его оттолкнула, то ли закричала. Я не знаю, откуда у меня в руке появились ключи. Может быть, он мне отдал, может быть, я их сама взяла. Помню только, как я вышла за дверь пожарной части и шла по дороге.
Села в такси, которое стояло рядом с пожарной частью, и поехала к подруге. Она живет в том же городе, недалеко. Я ей все рассказала, она меня успокаивала, говорила: «Не кричи, брат увидит. Не плачь, а то расспросы будут».
В 18 часов она собиралась в город и отвезла меня до перекрестка. Оттуда я собиралась ехать домой. Cтояла на перекрестке, думала о своем. Начала плакать. В этот момент мне написал знакомый участковый. Он подъехал к остановке, я села в машину и стала рассказывать всю ситуацию. Он спросил: «А почему ты на него не заявишь?» Сказал: «Грош тебе цена, если все это оставишь так». Он меня подначил, и я решила его послушать.
Когда я зашла к врачу, я сказала, что была попытка изнасилования. Сотрудники больницы вызвали участковых, но мой друг сказал, что мне не надо их дожидаться: «Завтра сама сходишь в Следственный комитет». Поймал мне такси, и я поехала домой.
«ЗАЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ НА РАБОТУ ПОШЛА?»
— В 23:00 за мной пришел участковый из нашего села и мы поехали в ОВД. Меня стали расспрашивать что случилось, я рассказала. Позвали моего брата и под конвоем нас повезли в Урус-Мартан. Завели с черного входа, без отметки у дежурного. Брату говорят: «Она тут остается, а ты иди домой». Они его выставили за дверь, а меня оставили там.
До четырех утра брали у меня объяснения. Ни есть, ни спать, ни воды мне не давали. Всю ночь работал кондиционер, было холодно, а я сидела в тонком платье. Утром допрос начался заново. Мне говорят: он ничего тебе не сделал. Просили меня сказать, что я перепутала, что я не хотела подавать заявление на начальника, что случайно в больницу пошла.
Родственники моего начальника приезжали к нам домой и сначала говорили моим отцу и дяде: «Простите, мы виноваты». Потом, уже в полиции, начали говорить, что «эта девушка хотела нашего парня подставить». Вместе с полицейскими стали на меня давить, и я сказала, что теперь точно подам заявление на этого человека. На что у них прямо бунт случился. Мне кричали: «Он же ничего тебе не не сделал!» Они искали во мне изъян, напоминали, что я разведена, намекали на это постоянно. А один из полицейских вообще сказал: «Ну и дала бы ему».
На следственный эксперимент пустили всех, кроме моего брата. Пустили даже сотрудников пожарной части и родственников
Когда я прочитала характеристики в материалах дела, то узнала о себе много нового: оказалось, что у всех сотрудников пожарной части, даже тех, кого я не знала, было обо мне плохое мнение. У всех находилось что про меня сказать: то я вульгарно одеваюсь, то слишком много разговариваю и улыбаюсь – эту мою черту они приняли за кокетство.
Они допросили участкового Ислама. Через два-три дня после того, как началась вся эта история, он подослал ко мне одного парня, через которого передал: «Забери заявление обратно, они на меня давят». Я сказала, что забирать заявление не буду, но обещала, что никак его не потревожу. Но проходит время – и я узнаю, что этот участковый написал против меня такую объяснительную: что он общался со мной из-за того, что я якобы работаю на него информатором, то есть я – стукач. Сказал, что я в тот день выглядела нормально, про зуб ничего не говорила и что он не знал про инцидент с начальником. Сказал: «Она просто попросила отвезти ее в больницу и все». Это было самое обидное – его предательство.
Во всей этой ситуации меня поддержала только моя мама. Полиция на стороне родственников моего начальника, они полностью меня очернили. Мои родственники меня упрекают: «Зачем ты вообще на работу пошла, тебе что, куска хлеба и стакана воды не хватало?» Вот зачем на работу ходят? Чтобы не быть никому обузой.
В республике о таком обычно все молчат. Это я одна такая дура. Скоро пройдет год, как это случилось. За это время на меня вылили столько грязи… Знаете, я даже начала думать, что если бы он меня тогда изнасиловал, то я бы молчала.
ТРАДИЦИЯ ЗАМАЛЧИВАНИЯ. КОММЕНТАРИЙ АДВОКАТА МАЛИКИ АБУБАКАРОВОЙ
«В Чечне я работаю с подзащитной, подвергшейся попытке изнасилования на работе: здесь нам отказали в возбуждении дела о принуждении к действиям сексуального характера и побоях (статьи 133 и 116 УК) против ее бывшего начальника. Мы будем обжаловать и отказ, и действия следственных органов, которые не провели проверку по заявлению должным образом, а также почти двое суток держали женщину без еды и воды под включенным кондиционером. Моя заявительница до сих пор лечится от последствий переохлаждения.
Следственные органы часто тормозят нашу работу по делам о насилии: приходится ждать необходимые бумаги несколько месяцев кряду. В таких действиях мы усматриваем признаки злоупотребления и превышения должностными полномочиями.
Нам удавалось и удается добиться наказания для лиц, совершивших половые преступления, если, конечно, жертвы насилия готовы добиваться справедливости. Но иногда они не готовы обращаться в официальные органы из-за того, что далеко не всегда родственники встают на сторону женщины. В одном из дел именно брат стал защищать свою сестру, привел ее ко мне, и мы начали работать по делу. Если бы он не привел ее ко мне и поверил бы в то, что говорят полицейские и родственники преступника, то была бы совсем другая ситуация. Никто не узнал бы об инциденте, случившемся с женщиной, продолжая традицию замалчивания».
